Композитор Никола Мельников рассказал музыкальному издательству «Музыкальная Тема» о своём взгляде на искусство, формировании своего стиля и любви к творчеству Сергея Рахманинова.
Фото: Федор Битков
Жизнь представляется мне непрерывным стремлением к совершенству и поиском благоприятной обстановки для творчества. Первые попытки сочинять музыку появились у меня в четыре года, спустя год после начала игры на фортепиано. Однако осознанно и серьёзно заняться композицией я начал где-то в 17–18 лет, будучи студентом первого курса Академии имени Гнесиных.
Я помню, что записал на мобильный телефон какую-то импровизацию и отправил девушке, которая мне нравилась.
Она оценила это, и тогда я подумал, что это интересный мотив писать музыку, а также почувствовал, что это кому-то нужно, важно.
С электронной музыкой началось всё. Её всегда любил. Каждого дня писал какую-нибудь композицию, выкладывал на стену «ВКонтакте», а друзья ставили лайки. За это большое спасибо, ведь продакшен был ужасным — всё на скорую руку.
Давали мне энергию для творчества. Например, когда началась пандемия, у меня был запланирован концерт в лондонском Альберт-холле с симфоническим оркестром. Уже была готова афиша, но настал Covid — и все отменилось. Мне было очень обидно, но я стараюсь не опускать руки, не останавливаться, а наоборот, в подобные моменты творю больше, чем обычно. В итоге у меня наступил очень плодотворный период, словно почувствовал более тесную связь с каким-то музыкальным порталом.
Это не уход от проблемы, а скорее творческое решение её. Я трансформирую негативные эмоции через музыку и получаю возможность с одной стороны не закрываться в себе со своими мыслями, а с другой — не доставлять другим неприятности рассказами о своих мучениях. Просто погружаюсь в творчество — и меня отпускает. И знаете, советую всем найти в жизни что-то подобное для избавления от негатива. Думаю, мир тогда станет немножко чище.
Радостные эмоции стали источником вдохновения лишь после того, как стал отцом. Рождение ребенка изменило многое, в том числе и мой подход к творчеству. Но должен сказать: музыка, написанная во время трудных периодов жизни, не мрачная и не гнетущая. Просто переживания дали импульс для ее создания, но даже я сам, слушая ее, не вспоминаю о своих чувствах во время сочинения.
Позитивный результат превосходит отрицательные предпосылки и решает проблему. Я не считаю, что слушатели должны знать, как и почему было создано произведение искусства. Искусство лучше воспринимать без лишней информации, описаний и синопсисов. По крайней мере, так я решил для себя.
Later I can read what the author wanted to say and compare with my own impressions. Did I guess right? More precisely — understand how much my perception coincides with the author’s. This can be very interesting. For example, in the life of my favorite composer Sergei Rachmaninoff, I was interested in the moment of his emigration: what he felt when he was forced to leave his aunt’s estate where he created? How did this affect his music? I compared this with my own experiences when during the pandemic I was asked to move out of my studio and felt that in some way everything in the world moves in a circle.
В Тамбовской области меня позднее ждал визит в усадьбу Рахманинова. К сожалению, в своё время её разрушили, но дом восстановили, а также нашли несколько роялей, на которых играл композитор. Во время работы над документальным фильмом о нём я посетил это место. Я сел за инструмент, которым пользовался мой любимый композитор, и начал играть собственную музыку. В тот момент я почувствовал благословение на творчество, что было очень прекрасно.
В творческом процессе музыкальной композиции я всегда начинаю с импровизации. Сажусь за инструмент, нажимаю «Запись» и играю 10–15 минут, пока не найду интересный момент. Затем останавливаюсь и работаю над ним.
Сравнивая с началом пути, подход остался прежним, но тогда было больше свободы, поскольку я рвался к музыке. Сейчас у меня сформировался определенный стиль, а раньше каждая композиция сильно отличалась от предыдущей: разные жанры, инструменты — это был свободный полет без ограничений.
Тем не менее, я продолжаю любить эксперименты. Хочу не просто играть на рояле, а как бы его разбирать. Экспериментировал с модуляторами, обработками, заказом микрофонов для создания уникального сетапа, фирменного звучания, узнаваемого и позволяющего путешествовать по миру.
Путешествуя по миру, а точнее в Японии, я нашел вдохновение для экспериментов со сценографией, которые реализовал в театре на Таганке во время концерта с симфоническим оркестром в конце апреля этого года при презентации нового альбома «Last Hope».
Я проникся японской природой, отношением к людям и культурой. Люблю японский арт с давних пор. В Токио есть музей Borderless от команды TeamLab. Полагаю, по части инсталляций и визуальных эффектов он сегодня лучший в мире. Там у меня родились много идей. Решил использовать на сцене перформанс японской художницы, обыграть тему цветения сакуры — даже ароматами цветов.
Раньше люди могли пять часов слушать оперу в зале, но сейчас все быстро отвлекаются, хватаются за телефоны. Всем нам свойственен СДВГ, поэтому музыку лучше воспринимают в формате синглов — коротких завершенных композиций. На концерте нужно давать не только для слуха, но и для других органов чувств, чтобы зрители полностью погружались в восприятие происходящего. Выключить свет. Пустить дым. Играть с цветом, сохраняя минимализм и стиль, чтобы не выглядело как китч.
Важно, чтобы зритель покинул представление с чем-то ценным в сердце, из которого потом мог бы развиться что-то новое. Одна из моих главных задач — оставить в душе человека то, чтобы не просто жил обыденной жизнью и смотрел себе под ноги, а задумывался о своей жизни и стремился к её совершенствованию.