Проекты с участием Аскара Ильясова часто добиваются успеха, как это было с «Нулевым Пациентом», «Комбинацией» и сериалом «Амура», премьера которого состоялась на KION. Men Today в начале года назвал «Амуру» самым ожидаемым проектом. В разговоре с актером речь шла о чувствах, эмоциях, предчувствиях и интуиции.
Кино будоражит нас эмоциями, а лучшее кино вызывет их ярче всего. Давайте обсудим то, что вызывает эмоции у тебя. Начнём с счастья — чего мы все так желаем найти в сценарии своей жизни. Какие эпизоды из жизни Аскара Ильясова самые счастливые?
Вспоминается один эпизод пандемии. Мы с друзьями жили в большом доме со своей территорией и бассейном. Сижу в этом бассейне, холодном, и вдруг солнце показалось из-за дома. Почувствовал себя по-настоящему счастливым. Это было настолько яркое чувство, что запомнил каждую деталь: и как падал свет. Так — бац! — момент зафиксировался.
Возможно, счастье кроется в мгновениях. Чем оно больше напоминает детские отрывочные воспоминания, тем оно чище и сильнее меня заряжает. Мое детство целиком связано со счастьем, и моменты, когда я чувствую себя счастливым, чаще всего перекликаются с какими-то воспоминаниями о детстве. Очень простые вещи. С какой-то грустью начинаю вспоминать детство… Как было здорово!
А ты, кстати, взрослым себя ощущаешь?
В своем последнем интервью Владимир Меньшов заявил, что за жизнь не встретил ни одного взрослого человека. Говорит о том, что это либо люди, сохранившие в себе детскую непосредственность, либо дети, пытающиеся казаться взрослыми.
Эта мысль пробежала по мне, словно мурашки. Взрослость не исключает детскости, она должна строиться на её основе.
Детскость — это еще и искренность…
Да! И в этом сила, как ни странно. Ей сложно противостоять. В конфликте она вообще обезоруживает. В жизни я мало дрался и часто на какую-то обиду задавал искренний детский вопрос: «Что тебе конкретно надо? Что именно ты сейчас хочешь?».
Детство — удивительный период, когда мы открыты всему новому. В чем вы недавно испытали удивление?
Меня удивило осознание, что я погрузился в комфорт. А ведь сегодняшний комфорт — это завтрашний дискомфорт. Для меня стало открытием, насколько я, выросший в деревне, привык к комфорту и принимаю его за само собой разумеющееся.
И ты себя выдернул из этого комфорта?
Изменения происходят медленно, так как разум сопротивляется переменам. Ему удобно продолжать пролистывать телефон, не двигаться, пить что-нибудь вечером, заполнять пустоту номера звуками музыки или YouTube… Это и комфорт, и страх перед скукой. Нужно двигаться в другую сторону.
Освобождение от устаревших привычек представляет собой трудный процесс.
Восточная мудрость гласит: «Начало должно быть медленным, конец – плавным». Резкие действия вызывают противодействие. Мягкий подход куда более природен. Я же постепенно приближаюсь к зоне дискомфорта.
Верно, стремительные действия порождают некий внутренний отпор, даже ярость. А какими внешними проявлениями ты сам раздражаешься?
Хамство и грубость, безусловно, вызывают гнев. Абсолютная дисэмпатия, когда человек не замечает чужих эмоций, тоже меня возмущает. Глупость и необразованность вызывают у меня скорее разочарование.
Какие чувства наиболее часто испытывает персонаж в романе «Амур»?
По треугольнику Карпмана этот человек — яркий представитель спасателей. Его занятие — медитация, подобно мытью окон, и когда кто-то длительное время занимается этим, вся его энергия концентрируется, а затем выходит наружу с большой силой.
Он полностью погружается в каждое происшествие, привнося в него частичку юношеского энтузиазма.
Работа мойщика окон подразумевает работу на высоте. А высота для многих людей вызывает страх. Страшно ли тебе работать на высоте?
Я не испытываю проблем с высотой. Два года назад в Сочи в скайпарке прыгал с тарзанки с высоты 207 метров. Тогда снимали «Нулевого пациента», и в какой-то момент я понял, что выгорел. У меня было пять дней выходных, я полетел в Сочи, узнал про этот скайпарк, и подумал: «Вот это то, что мне нужно».
Я стою над ущельем. Внизу течет река Мзымта. Прыгают меня, поднимают и я спрашиваю: «А у вас есть что-то повыше?» Отвечают: «Если на кабинку залезть, будет еще метра три». Я говорю: «Пойдем на кабинку».
Ещё один прыжок, и на этот раз страх был сильнее. Это тоже показалось мне интересным. Сначала ты не понимаешь, что тебя ждёт в воздухе, пока всё тело кричит: «Что ты делаешь?!» сошел с ума. — МТ)«— Что ли? Ты летишь умирать». Доли секунды, а потом начинается очищение.
Второе тело все еще помнит, и ноги не желают предпринимать этот шаг. Их нужно вынуждать двигаться. Не могу сказать, что это пугает. Боюсь смерти близких.
Ты через это проходил?
В прошлом году у нас умер дедушка. Это было первое столкновение со смертью. И оно было… красивым. Дед болел, и мы к этому были готовы. Собрал всех — и утром уже не проснулся, ни капельки не мучился.
Это крепко сблизило нас, как будто создав семью, но внушило больше тревоги за бабушку и родителей. Мы лицом к лицу столкнулись со смертью, сделав её для себя не просто абстрактным понятием.
Чувствуешь, как и ты становишься частью той самой очереди, где пред тобой твои родители, а перед ними — их родители?
Постепенность событий, возможно, сама по себе является счастьем, когда все происходит вовремя и по порядку.
Рассказывают, что понимание своего предельного срока – один из спусковых механизмов, провоцирующий кризис среднего возраста. Для тебя кризис – это застывание или пункт роста?
У нас, казахов, есть такое понятие, как мушел жасЭто период перехода, наступающий каждые двенадцать лет жизни. Восточная цивилизация не линеен, как западная. Цикличен. Двенадцать лет — это один цикл, а каждый новый год следующего цикла — мушел жас.
При наступлении этого периода все старше вас поздравляют и советуют в этом году сохранять осторожность, вести себя спокойно и избегать рискованных действий. Необходимо пройти через него с вниманием. Это священный предсказанный кризис.
Тебе двадцать восемь лет, значит, прошли два таких периода. Чувствовал ли ты этот кризис?
Все прежние убеждения и ценности исчезают. То, что ты стремился продемонстрировать, больше не привлекает внимания. Некоторые опора покидают свою позицию, но возникают новые. Всё начинается сначала.
Это ценно, если заранее предугадываешь сложный период и готовишься к нему. Ведь практически ежегодно происходят трудности. Двенадцать месяцев составляют свой цикл, после которого наступает нечто новое.
Выгорел ли ты после «Нулевого пациента»? Помог ли тебе этот прыжок с трамплинчика справиться с этим?
Это был выход из кризиса, который случился сам собой, словно интуитивно-бессознательный импульс. Только потом я это осознал. Решение пришло без моего участия, и теперь понимаю: для моей тогдашней ситуации – это было наилучшим решением.
Готовясь к роли врача в фильме «Нулевой пациент», ты изучал эту профессию?
Я побывал в операционных. Видел, как открывают грудь, как раздвигают ребра. Мне рассказывали, что и как делать. Когда снимали эпизод, где мой герой проводит операцию, у нас была кукла ребёнка, а потом для общего плана принесли трёхмесячного малыша, он спал. Такой маленький человек, с такой нежной кожей.
Если б я был настоящим врачом, пришлось бы разрезать кожу, а моя рука толще его тела. Хладнокровьем я не обладаю, слишком нежен для подобных дел.
То есть тебе они не понравились?
Тревога. А отвращение — скорее всего, вызвано некой шумной бессмыслицей. И именно физическое отвращение.
Но ты же за дискомфорт
Здесь конфликт заключается в том, что комфорт подразумевает исключение всего неприятного из окружения: неудобных сервисов, грубых людей… Самое трудное в дискомфорте — возвращаться к людям, не заботящимся о твоем удобстве. Но это необходимо пройти.
В актерском ремесле приходится взаимодействовать с многими людьми, и не всегда удается сразу узнать всех, кто находится рядом.
Даже то, где я нахожусь, не всегда выбираю сам, и это иногда очень интересно. Например, для съемок «Амура» мы были в разных местах Азии, о которых я давно мечтал.
Среди людей много японских и тайских актеров. Очень сильная группа, работающая на Netflix. У них своя школа, играют смелее, ярче. Если наше исполнение ближе к органичному, то у них все немного мультяшное, но оказывается, что это тоже может быть органичным.
Выбор профессии для тебя получился естественным? Как ты принял это решение?
Возможно, впервые понял, что людям нравится то, что делаю на сцене, еще в детском саду. В школе это чувство продолжилось, затем был КВН. Меня притягивало выступать. Потом однажды на улице встретил девушку, которая мне нравилась, и она ехала в театральную студию со сценарием.
Увидев эту кучу бумаг, подумал: все профессионально. По-взрослому. И стал с нею из нашего поселка в город ездить в студию. Театр нравился и сам, и то, что мы с нею ходим куда-то вместе, что она видит, как играю, нравилось, что могу перед ней, скажем так, сиять…
Твоя любовь к девушке переросла в любовь к профессии.
Без любви стать актером невозможно. В училище меня окружала любовь моей художественной руководительницы Валентины Петровны Николаенко. Она поверила в меня и отвоевала бюджетное место. Мест было всего десять, поэтому добиться того, чтобы одно отдали мальчику из Казахстана, было непросто.
После этого я ей служил, осознавая, что помимо учёбы у меня есть определённый долг. Сейчас каждый мой успех доставляет радость ещё и потому, что её это радует.
Не пугало ли поездка в другой город и страну?
В Москву приехал один, раньше за пределы Казахстана не выезжал. От этого шага меня отговаривал дедушка, много НТВ смотрел, говорил о скинхедах и шовинизме. Сильно не хотел, чтобы ехал, переживал. Но я понимал, что всё это в прошлом, многое поменялось.
То есть проблем не было?
Начались они после выпуска. Четыре года учебы, я, считай, жил не в Москве, а в училище. Ничего — ни тусовок, ни пьянок, только учеба, сильно этим горел. А потом, когда меня взяли в Театр сатиры и началась реальная жизнь…
Вот как я: «Ах, я в Москве!». И вдруг стало трудно, даже получив квартиру.
А почему сложно?
Потянуло домой, к родной природе, к степям, не знаю, к муравьям, к жукам. Каменный город стал давить. Большой кризис, словно в больницу ложись. Но мудрость подсказывала: послушать себя, послушать тело.
Я разбудился и сказал своей девушке: «Я всё». Она спросила: «Значит, мы расстаёмся?». «Да», — ответил я, потому что понимал, что иначе не смогу.
Я пришел к Александру Анатольевичу Ширвиндту В то время руководил театром сатиры. Рассказал всё ему. Спросил, что не так, как помочь. Говорю: Александр Анатольевич, всё отлично, всё чудесно, но я уже ухожу. Потерял себя, моя сила в корнях, а корни теряю.
Вернувшись в Алматы, столкнулся с началом пандемии. Это было просто ужасно. (конец. — МТ) Мене недавно были проекты, съёмки в Мексике, всё казалось, должно было стать ещё лучше, а потом пришёл COVID-19, и теперь нет ни театра, ни кино. — ничего.
Не пожалел?
Когда-то размышлял о правильности своего поступка, но осознал, что это был единственный возможный вариант. Нужно быть с бабушкой, родителями, братьями — моя сила исходит отсюда. В пандемию стал более привязан к земле, ездил в горы, гулял. Перезагрузился. Один цикл закончился, наступил новый.
После этого последовала «Эпидемия», приглашение на съёмки и решение продолжать проживать в Казахстане, приезжая в Россию по рабочим делам.
Да, Москву ты уже покорил
Порою не могу до конца понять, насколько мне везет. Причина моего поступлении в «Щуку» кроется в нашей школьной студии театра. В ее библиотеке я наткнулся на книгу об Андрее Миронове. Ему был посвящён целый раздел, отдельная глава.
Мне казалось, будто это Хогвартс — чистая магия. На сцене люди превращаются в героев, в животных — в кого пожелают. Всё это происходит в любви. После учебы все остаются, дружат, преподаватели дают студентам деньги взаймы, если что-то нужно… И в четырнадцать лет я одержимо повторял: «Щука», «Щука», «Щука»…
Когда возник вопрос о выборе вуза, другой возможности не было. Хотя никто не считал вероятным моё успешное поступление. Потом увидели фильм «Секрет». Знаешь?
Нет, не помню такой
Фильм поэтапно объясняет, что такое визуализация. Посмотрел его в 15 лет и был потрясен. Сделал карту желаний с Театром Вахтангова (задал поисковый запрос «Щукинское училище», а на фото появился театр, долгое время думал, что так выглядит «Щука»). Ни дня не проходило без мыслей о Москве. Целенаправленно ехал в «Щуку», потому что там учился Миронов.
Ты тоже после него пошёл в Театр Сатиры?
Не мечтал о «Сатире», но желание было настолько сильным, что в итоге моё фото висело на стене театра рядом с фотографией Андрея Миронова, и через рукопожатие Ширвиндта я с ним познакомился. Это, конечно, удивительно просто.
В конце концов кино нравится тебе больше, чем театр.
Люблю кино. Интересно то, о чем говорили — группы меняются, люди меняются, места меняются. Возможно, кочевой образ жизни мне свойственен с рождения.
Где находишь энергию для путешествий и актерской работы?
В спорте влияние трудно переоценить. Ментально и физически — во всех отношениях. Очень нравится осваивать новые виды: в «Трене» занимался футболом, потом для другого проекта легкой атлетикой, был паралимпийский проект, где с нуля встал на лыжи. Все это развивает нейронные связи, мозг учится через тело.
Я решил каждый год осваивать по одному виду спорта. Был бокс, теперь два месяца стрельбы из лука. Затем падел-теннис, потом большой теннис и джиу-джитсу. Нужно лишь найти время между съемками.
Фотограф — Валентин Блох, продюсеры — Ольга Сабельникова, Константин Русских, стилист — Владимир Макаров, визажист — Ольга Попова, ассистенты фотографа — Роберт Саркисян, Алексей Громов, set design — Ярошенко Полина, Сафошкина Полина.